Обратная сторона Нирваны - Melody Maker 21 и 28 августа, 1993
Поделиться

:::: Обратная сторона Нирваны
Melody Maker 21 и 28 августа, 1993

Незадолго до выхода In Utero братья Стад встретились с Куртом Кобейном в Нью-Йорке и в эксклюзивном интервью обсудили трагическую судьбу Фрэнсис Фармер, нападки прессы, наркотики, публичное унижение и страдание. Им также удалось пережить встречу с его женой, грозной Кортни Лав.

За 20 минут до того, как мы должны встретиться с Куртом Кобейном, появляется его жена Кортни Лав. Она садится с нами в фойе отеля и начинает говорить дрожащим невротичным голосом. Сначала она рассказывает о знакомых наркодилерах и их неудавшейся попытке провезти что-то контрабандой. Потом с молниеносной скоростью перескакивает на свою любимую тему – себя – и то, как с ней и с ее мужем обращаются бездушные СМИ. Это неизбежно приводит к длинному монологу о неофициальных биографах Нирваны. Копия их рукописи недавно попала ей в руки и с тех пор стала объектом пристального внимания Кортни и Курта. По словам Кортни, книга состоит из правды, которую авторы не имели права открывать, и лжи, которую они не имели права сочинять. Мы предложили ей подать в суд. Нет смысла, сказала Кортни. В любом случае, она сомневается, что они найдут издателя. Странно. Если книга такая скандальная, как она говорит, издатели скорей всего будут обивать пороги, чтобы опубликовать ее. Затем разговор возвращается к СМИ. Мы не сразу понимаем, что она делает: говорит журналистам, как она презирает их профессию, насколько она нечестная. Чего она от нас ждет: чувства вины, извинений, симпатии?

Час спустя мы сидим в конференц-зале отеля с Куртом Кобейном. Новый альбом Нирваны In Utero большей частью не поддается расшифровке и открыт для безумных и бессмысленных домыслов. Однако, по словам Кобейна, там есть по крайней мере три песни с вполне конкретной темой, даже с посланием. Среди них Frances Farmer Will Have Her Revenge On Seattle. Песня, пожалуй, одна из лучших у Нирваны, с взрывным припевом; Кобейн делает то, что получается у него лучше всего, чередуя тонкое сопереживание с праведным гневом. Так почему Фрэнсис Фармер стала таким вдохновением?

«Ну, я читал несколько книг о ней, и ее история показалась мне интересной. Она была очень склонной к конфронтации личностью».
Даже слишком. Скорее, эгоистичной.

«Мне так не показалось из того, что я прочел. На самом деле, в двух биографиях так действительно может показаться, но есть одна, самая лучшая, написанная частным детективом из Сиэтла, который исследовал ее жизнь несколько лет, и прочитав его книгу, у меня не сложилось такого впечатления. У нее, конечно, был сложный характер, и он становился все сложнее с годами, по мере того как люди все больше доставали ее. Я имею в виду, что ее помещали в лечебницы бесконечное число раз, и там, где она закончила свои дни, в штате Вашингтон, люди выстраивались в очередь через весь холл, чтобы изнасиловать ее. Ее избивали и жестоко насиловали несколько лет, каждый день. Большую часть времени на ней даже не было одежды. Кортни особенно может сравнить себя с Фрэнсис Фармер. Когда я читал книгу, я понимал, что это вполне могло произойти с Кортни, если всё так и продолжалось бы. Столько всего может выпасть на одного человека, знаете?»

«Врачи и психиатры говорили мне, что публичное унижение – одна из самых серьезных и сложных психических проблем, которую практически невозможно излечить. Оно так же плохо сказывается на психике, как жестокое изнасилование или если у тебя на глазах убили одного из родителей. Это никогда не уходит из тебя, вгрызается все глубже и это что-то очень личное. История с Фрэнсис Фармер была большим заговором, в который были вовлечены влиятельные люди Сиэтла, особенно этот судья, который по сей день живет в Сиэтле. Он возглавлял этот крестовый поход, целью которого было довести ее до безумия. В начале ее госпитализировали – против ее воли – а она даже не была сумасшедшей. Ее арестовали за вождение в нетрезвом состоянии и заключили под стражу. В то время очень опасно было идти против течения».

Хотя ничто не может оправдать то, что с ней сделали, даже самые благосклонные биографы Фармер не пытаются отрицать, что она была чрезвычайно сложным человеком, что ее восхваляемая независимость часто сводилась к поиску личной выгоды. Так что она не была мученицей. Но образ Фармер – красивой, высокомерной, творческой, разрушающей и разрушенной – приобретает романтический ореол, особенно с безопасного расстояния в несколько десятков лет. Не это ли привлекло тебя?

«Нет. Точно не это».

Песня, особенно если Геффену хватит здравого смысла выпустить ее как сингл, может способствовать созданию романтического ореола вокруг актрисы. Как бы ты к этому отнесся?

«Я бы отнесся к этому плохо. Я просто хотел напомнить людям о подобных трагедиях. Это вполне реально и может случиться и в наше время. Людей могут довести до безумия, им могут сделать лоботомию и отдать под суд, засадить в тюрьму без всякой причины. Я хочу сказать, что она была красивой, талантливой, уважаемой кинозвездой, а закончила тем, что ей сделали лоботомию и она стала мыть окна в ресторане. К тому же она ненавидела Голливуд и часто говорила об этом вслух, так что эти люди тоже были вовлечены в заговор. Я просто хотел напомнить, что это было, есть и будет всегда».

Большинство твоих песен в той или иной степени о страдании. Многие считают, что страдание облагораживает. Думаешь, в этом что-то есть?

«Да, возможно. Думаю, в небольших количествах страдание полезно для здоровья. Оно закаляет характер».

Как ты думаешь, в твоем случае страдание было в небольших количествах или в больших?

«Как вы думаете, что я думаю?»

Без понятия.

«Я много страдал, но в основном нападали не на меня, а на человека, которого я люблю; вашу мать, моего лучшего друга распинают каждые два месяца, если не чаще. Я читаю негативные статьи о ней каждые два месяца».

А зачем их читать? Зачем мучить себя?

«Чаще всего я не могу избежать этого, потому что Кортни постоянно получает факсы статей от своего пиар-менеджера. Но это еще и форма защиты. Это позволяет быть уверенным, что с этими людьми ты больше никогда не будешь иметь дела. И еще одна причина, по которой мы читаем это, в том, что мы тоже можем чему-то поучиться от критики. Если бы я никогда не читал интервью, которые давал, то никогда не смог бы сказать: «Боже, как можно было сказать такую тупость! Мне лучше прояснить этот момент».

Курт утверждает, что Кортни разбирается в СМИ. Это не так. Чаще она одержима СМИ. И еще больше одержима своим имиджем. Час назад она подошла к нам и, хотя мы ее об этом не просили, поведала историю про контрабанду наркотиков, а когда дело дошло до книги – той самой кровавой книги – последовали яростные опровержения обвинений, о которых мы даже не подозревали. Журналисты, с которыми мы были в Нью-Йорке, предупреждали нас, что любой разговор с Кортни обернется бесконечной дискуссией/монологом о Кортни/СМИ, и скорей всего за этим последуют телефонные звонки в наши номера. Месяц назад наемный писака подошел к Кортни в одном из клубов Сиэтла и попросил интервью с ней и ее мужем. Кортни спросила о его политических взглядах, он ответил «левые» - и тут же был приглашен в их дом. Ему даже позволили прослушать некоторые треки с еще не вышедшего альбома In Utero. Это интервью впоследствии появилось в качестве гвоздя номера в журнале NME, что немало раздосадовало пиар-менеджеров Нирваны, звукозаписывающую компанию, Курта и, что самое интересное, Кортни.

Курт, не внесли ли вы с Кортни сами вклад в прессу, и хороший и плохой?

«Да, думаю, мы оба иногда говорили слишком много или говорили то, что не следовало. Мы просто учимся, как и все. Но думаю, вредно читать весь этот негатив, и я на самом деле стараюсь игнорировать его, насколько это возможно. Часто бывает, Кортни говорит: «Окей, вот еще одна» - и начинает читать, и я просто выхожу из комнаты. Это затрагивает меня только потому, что это больше затрагивает ее. Мы так наивны в этом, что когда кто-то пишет о нас, мы бывало, звонили редактору и говорили с ним, пытаясь выяснить, что происходит у него в голове, почему он делает это. К тому же интересно просто посмотреть, какой мерзавец на самом деле этот человек. Мы так позвонили после одной статьи в журнале. Мы знали журналиста, знали, что он никогда не пишет такие вещи. Это было дело рук редактора. И очень печально, что журналисты, возможно, имеют меньший контроль над тем, что выходит в печать, чем большинство рок-групп – над своей звукозаписывающей компанией. Было интересно, когда мы позвонили этому редактору - не нападать ни на кого, просто поговорить в обычной дружеской манере, чтобы просто понять, что это за человек, почему в нем столько зла и он такой гребаный мудак. У него бл#@$ нет вообще никакого уважения, ему нет дела до чувств других».

Самая свежая глава болезненной, но захватывающей саги «Курт и Кортни» - арест Курта за избиение жены. Неудивительно, что это стало объектом пристального внимания СМИ. Однако к разочарованию многих писак, эта история имеет скучное и простое объяснение. Крис Новоселич все разъясняет: «Это была очередная куча дерьма. Они бренчали дома на гитарах, сосед вызвал копов, и думаю, завязалась свара. В штате Вашингтон есть закон, и я столкнулся с ним, точнее мои родители, он называется Закон о домашнем насилии. Согласно ему, если появляются копы, кто-то должен отправиться в тюрьму, независимо от того, случилось что-то или нет. Это закон, у копов не было другого выбора. И Курту пришлось пойти с ними. Вот и всё». Действительно, единственный экстраординарный момент в этой истории – это то, что она вообще попала в прессу. Причина проста. Многие журналисты скажут, что, так как Кобейн зарабатывает на жизнь с помощью общества, он становится общественной собственностью. Курт, ты, наверное, слышал это уже много раз?

«Нет, я никогда не слышал, чтобы вопрос ставился таким образом».

Ты понимаешь эту точку зрения?

«Совершенно не понимаю. Моя публичность заканчивается в музыкальном магазине или на концерте. Люди могут любить наш альбом или ненавидеть его, выбросить его или поменять на что-то. И этим все должно ограничиваться».

Но ведь когда ты был моложе и увлекался музыкой, у тебя на стенах, наверное, висели постеры.

«У меня были постеры. В основном как показатель того, что я действительно увлечен музыкой».

Но кроме того, наверное, были звезды, которые тебя по-настоящему интересовали?

«Нет, не было».

Да ладно, никогда?

«Серьезно, у меня не было абсолютно никакого желания выяснять, что из себя представляют эти рок-звезды. Вряд ли я когда-нибудь прочитал до конца хоть одну статью в журнале Creem после того, как в 12 лет получил первую подписку. Я не дочитал ни одной до конца, потому что мне было все равно, мне просто нравилась их музыка».

Тогда ты уникален, потому что то, что известно как «истории для широкой публики» продается огромными тиражами. Редакторы и журналисты просто реагируют на общественный спрос, а общество, в том числе та его часть, которая покупает музыкальные диски, как ни крути, требует вторжения в твою личную жизнь.

«Но что это такое?» - спрашивает Кобейн, явно разозленный. – «Кто установил это правило? А это правило, и значит, так будет продолжаться бесконечно. Это выше моего понимания, мне неинтересно это дерьмо».

Но тебя интересовала жизнь Фрэнсис Фармер, ее личная жизнь.

«Это правда…» Он позволяет себе длинную паузу. «Я не одержим ей как артисткой, это не то, что меня привлекло. Это трагическая история. И надеюсь, рассказывая ее другим, я могу дать им понять, что это реальность, что это может случиться с кем угодно. Не знаю, по-моему, должны быть более строгие законы против клеветы. Я не против расследований, когда люди приходят с доказательствами и фактами. Если я сделал что-то не то, пусть людям скажут об этом. Но я музыкант. Думаю, за кем надо следить - так это за политиками, каждый шаг их профессиональной деятельности должен подвергаться пристальному вниманию. Политики не музыканты, на них лежит огромная ответственность».

А ты не думаешь, что на тебе тоже лежит огромная ответственность?

«На мне лежит ответственность не пропагандировать отрицательный образ жизни. Если я предпочитаю жить в каком-то смысле аморально, и это может сподвигнуть подростков делать то, что делаю я, тогда я без проблем скажу этим подросткам, насколько неправильно так делать. Я никогда не лез из кожи вон, чтобы поведать миру о том, что принимаю наркотики. Я пытался скрывать это так долго, как мог. Главная причина – я не хотел, чтобы какой-нибудь 15-летний пацан, которому нравится наша группа, подумал, что принимать героин - это клево. Думаю, люди, которые идеализируют наркотики - полные мудаки, и если есть ад, они отправятся туда. Это действительно плохо для кармы».

Ты правда думаешь, что кто-то может быть так впечатлен отрицательным образом жизни звезды, что захочет перенять его?

«О, так всегда и происходит. Я смотрел этот фильм «Через край» (хладнокровный рассказ Тима Хантера о группе провинциальных тинейджеров, которые запирают своих родителей и учителей в школе и пытаются сжечь ее). Помню, как вышел из кинотеатра, и практически все, кто там был, выбежали с дикими криками, разбивая окна и круша все на своем пути. Это сильно затронуло и повлияло на них. Тот, кто снимал этот фильм, возможно, не имел такого намерения, и это прекрасный фильм, но все было именно так. Такое происходит часто, с кино и музыкой; обычно люди, которые подвержены такому влиянию, немного отстали где-то в процессе эволюции».
Так как ты думаешь, Нирвана – положительная или отрицательная группа?

«Ну, в начале мы были…» - он снова замолкает, - «не отрицательные, но мы затрагивали темные и негативные темы. Я хочу сказать, что мы не святые, но я никогда не мог бы представить себя поющим о сатане или восхваляющим наркотики и тому подобное. Я просто не мог бы сделать это. Я не матерюсь в своих альбомах, и не потому, что не хочу предупреждающий стикер на свой диск, а потому что в этом просто нет смысла. Это делали миллион раз, и лично я не нуждаюсь в таком языке в своих песнях. Пожалуй, я матерился пару раз там, где было нужно, но по-моему, в основном мы довольно положительная группа. Думаю, единственное, из-за чего у нас могла сложиться репутация негативной группы, - это то, что о нас писали, о наркотиках и т.п. Или вот, нас обвиняли в том, что мы подстрекаем людей к антиобщественной жизни. Но если мы и делаем это, то мы не призываем к лени. Я имею в виду, что всегда думал о нас как о людях, противостоящих апатии и безделью. Но мы обратили внимание на некоторые нехорошие аспекты общества, и я знаю, многим это не нравится, они думают, что это опасно. И думаю, поэтому они нападают на нас».

Это неправда. Причина, по которой люди нападают на Курта, Кортни и Нирвану, в том, что рок-н-ролл только тогда является рок-н-роллом, когда он предоставляет возможность скандала или конфликта. Кобейн - панк-рокер миллионер, окруживший себя загадками о наркотиках и чувстве вины и женившийся на неуправляемой крашеной блондинке, которая может быть, а может не быть леди Макбет, - бесконечно более интересен и ценен, чем нищий провинциальный мальчик из штата Вашингтон, который просто хочет играть на гитаре. Причина, по которой люди нападают на Нирвану, в том, что люди – иногда в гротескно бесчувственной манере – пытаются мифологизировать группу. Для миллиардов людей, которые не являются Нирваной, это катание на американских горках с блестящим саундтреком. Для Нирваны это по-другому. Для Курта это совсем по-другому. Для Кортни это гребаная Сумеречная зона.

Нелегко быть живой легендой. И живые легенды редко учатся жить с этим.


:::: Источник: NirvanaClub.com
:::: Перевод: Ю-ла